А потом ты свыкаешься с этой глыбой, начинаешь чувствовать некоторое душевное родство с нею. Прикипаешь к ней, и ждешь ее проявлений, и начинаешь видеть в ней, нечто человеческое, душевное, истинно-доброе и родное. Стараешься обогреть словом, приласкать мыслью, утешить и ободрить.
И только потом, спустя многие часы и строчки бесед и разговоров, спорок и понуканий, вдруг понимаешь, что он чужой тебе в сущности человек, что и не глыба это вовсе, а коряга, которую унесло очередным порывом потока…
И только рана где-то глубоко, в сердце ли, в душе ли, в мозге напоминает тебе об очередной не сбывшейся надежде.